Писать разное в жж я так и не научилась, так что основная жизнь происходит в фейсбуке, а здесь остались только тексты.

Вот книги:

а вот Рассказы


Поговорить об этом можно в комментариях.

Да, вот первая глава Вонгозера, здесь начало Живых людей, а это первая глава романа Кто не спрятался, который вышел в редакции Елены Шубиной только что, в октябре 2017.

Мы с другом Марианной Орлинковой, известным московским бренд-шефом, придумали тут одну штуку, чтоб победить ноябрьскую тоску - собраться в хорошем месте и поесть, и поговорить, и посидеть вместе, ну и выпить вина, как без этого.

От меня, конечно, толку не очень много - разве что вино. Хорошего ужина без него не бывает, а мне выпал такой дополнительный бонус, просто по любви: еще и еда вся тоже будет на нем приготовлена, от закусок через горячее и до десерта, вот прямо вся. Португальский портвейн, испанский херес, итальянское просекко, сухое белое, китайское рисовое и русское красное, и глинтвейн еще - и все это можно будет съесть, а после смело сесть за руль и рвануть домой.
Ну, или вариант, который мне нравится больше: машину оставить дома, и тогда уже точно - прекрасно надраться под невероятную еду, по-ноябрьски.

Словом, вот он, наш невинный винный бранч:

Блины на сливках с малосольной винной скумбрией и укропной сметаной
Паштет из ягнятины с портвейном и приправой из айвы
Французский луковый суп с хересом и копченой паприкой
Оливковое ризотто с пьяными по-итальянски креветками
“Посылка из Китая” (свиное брюшко, томленое в рисовом вине с апельсинами и имбирем)
Груша в вине с кубиками глинтвейна, пломбиром и пряничным штрейзелем

В эти выходные, 11 и 12 ноября, в ресторане Простые вещи по адресу 1-ая Брестская улица, д. 41. Время выбирайте сами, в субботу или в воскресенье, мы будем ждать вас и в первый день, и во второй - с 12.00 до 18.00, но столики нужно заказывать заранее по телефону 8 (499) 250-43-38, чтобы всем поместиться.

И вот еще что, друзья: если захотите, я туда вам привезу книжку (ну, или подписать ту, которую вы уже купили где-то еще), новенький тираж только допечатали, но мне нужно знать - сколько экземпляров просить у издателя, поэтому пожалуйста, про книжку отметьтесь в комментариях.

в первый съемочный день на площадке разбивают тарелку - на удачу. расколотили так быстро, что я, тормоз, и щелкнуть ее не успела, ну и украла из фейсбука художника-постановщика.
очень счастлива сегодня.

Друзья, новая книга "Кто не спрятался" вышла в АСТ, в редакции Елены Шубиной.
Уже есть в магазине Москва, а на днях появится в доме книги на Новом Арбате, в сети Читай-город и прочих книжных.

На Озоне и в Лабиринте предзаказ тоже уже открыт.

Простите, что так долго. Надеюсь, она вам понравится.

В первый раз на моей памяти деньги превратились в говно в 91-м.
Ну, то есть, я не застала времен, когда керенками топили печки, и вечную ценность золотых червонцев тоже представляю только по книжкам.
Для меня мир впервые пошатнулся в 91-м. До этого дня вселенная была неподвижна, как кусок янтаря. Все было незыблемо - водка, говядина и докторская колбаса не дорожали и не дешевели. Молоко за 36 копеек, мороженое - за 48. Машина стоила одних и тех же денег, просто всегда была недоступна. Квартиру просто так тоже купить было нельзя - следовало сначала размножиться, выкипеть из имеющихся квадратных метров, перетечь через край. Мы не успели. Мама пятнадцать лет собирала мне на кооператив, но мое совершеннолетие совпало с павловской реформой. Тихо лежавшая на сберкнижке будущая квартира в этой реформе растаяла.
Конечно, это была несмертельная потеря. Несопоставимая с тем, что люди теряли в 17-м или в 40-м. Я знаю. Но моя молодая красивая мама пятнадцать лет считала мандарины и яблоки, выкладывая мне по одному на полдник. Не покупала себе платьев, не ездила на море, не баловала себя. Она жила в стабильном мире, где мороженое, молоко и однокомнатные квартиры десятилетиями стоили одинаково. У нее была цель. смысл. Она знала, зачем не ест чертовы мандарины. А потом наступил 91-й год, и мы пошли в сберкассу. Обналичили мамины пятнадцатилетние надежды и на все деньги купили сервировочный столик на колесиках. Довольно красивый, кстати, выкрашенный под красное дерево.

Во второй раз это случилось в 98-м. За семь лет у нас с мамой все как-то наладилось. Марику было пять, мама работала на радио, а я отправляла контейнеры с алюминием в Америку. Получала сумасшедшие, неприличные полторы тысячи долларов; мы сделали ремонт в старой квартире на Ленинском, сменили обои. Купили новые шторы, огромный желтый диван и телевизор Сони Блэк Тринитрон с диагональю 1 метр. Мы с мамой правда думали, что вырвались, победили. У нас было головокружение от успехов. Желтый диван! Блэк Тринитрон!
Разумеется, вместе с дефолтом моя работа наебнулась. Я еще три месяца ходила в офис, тоскливо и безнадежно ждала зарплаты. Мама уехала в Чехию, к сестре, забрала Марика с собой. Мобильных телефонов еще не было, мы обменивались телеграммами. Приближалась зима. В воздухе висело - если не наладится, мне придется запечатать квартиру, на последние доллары купить билет на поезд до Праги. Мир вокруг рушился в тартарары. Все потеряли работу, лопающиеся банки снова пожрали чужие надежды и планы. За какую-то неделю сигареты стали стоить вшестеро дороже. Мне было двадцать пять, так что я по-прежнему не очень волновалась о еде. Но переживала насчет сигарет.

А потом все, конечно, опять наладилось. Мы были молоды и впятером построили бизнес - маленький, звонкий, самодостаточный. У нас был крошечный офис на окраине с уютной кухней, мы много хохотали, дружили семьями, торчали на работе до полуночи, ездили вместе в отпуск, и люди никогда от нас не увольнялись. Нам казалось, это продлится вечно, а вышло - десять лет. Наступил 2008-й, и все рассыпалось в считанные месяцы. Буквально умерло у нас на руках. Наши планы, наша уверенность, наш воображаемый домик в вишневом саду, наша будущая буржуазная старость - все снова превратилось в говно.
В 2008-м мне было тридцать пять. Помню ночь: я лежала в темноте и думала - господи, сколько можно. Я устала, думала я. Ты как хочешь, а у меня нет больше сил. Сколько раз человек способен начинать заново? Я всего-то хотела - жить и не бояться. Знать, что со мной будет через десять лет, через двадцать. В сравнении с 20-м веком мои потери, разумеется, по-прежнему выглядели смешно, но это были мои потери, и они болели. Я плакала, лежа на спине, и слезы затекали мне в уши. Дима проснулся и приподнялся на локте, и сказал: да насрать.

Мы продали Ленинский и купили землю под Звенигородом, пустой квадрат без деревьев, кусок глины 30 на 50 метров, и снова работали, как черти. Четыре года строили дом. Я написала Вонгозеро и Живых людей. Мы посадили туи и можжевельники; почти все прижились. Клевер Юра капризничал, но теперь колосится. Мы собираем грибы ведрами и морозим их на зиму. Квасим капусту. Варим пиво.
Ну да, в этот раз колесо крутанулось чуть быстрее, чем в прошлый. Все опять наебнулось - работа, планы. Может быть, следующий спокойный кусок будет подлиннее, думаю я, на год или два. Если бы даже я ничего не читала про 20-й век (а я читала), все равно уже догадалась бы: это цикл. Смена сезонов. То есть, как бы мы ни старались, это случится еще раз - в 26-м. А потом, например, в 34-м. Раз в семь-десять лет наши надежды и ожидания, друзья, непременно превращаются в говно.
И всякий раз мы опять бегаем, штопаем, заполняем пустоты, компенсируем провалы. Строим новые этажи муравейника, пока силы не кончатся совсем.
Кажется, так устроена жизнь.

а мы тем временем взяли, да и переиздали Вонгозеро. старая добрая бумажная книжка в новой обложке, а заодно и в новой редакции.
словом, издание второе, дополненное и исправленное. затеяно специально для тех, у кого зачитали первое, а его уже не достать. купить можно здесь:

перед самым Новым годом вдруг приехало немножко евро - французские роялти.
а мы как раз обсуждали с Катей наши антикризисные стратегии. вообще, я в тренде - изучила обстановку, послушала кой-какие радиостанции, почитала интернет. испытала тревогу, задумалась о нищей старости, вспомнила павловскую реформу 91-го, и как доллар фиганул в 98-м, и как ровно десять лет спустя, в 2008-м умер наш крошечный бизнес - безупречная маленькая компания, которую мы впятером строили ровно треть нашей жизни, между одним кризисом и вторым.
сколько всего пролетело мимо. молодость. империя. надежды на будущее. 52 тощих килограмма на весах.
а тут всего-то роялти. небольшие, 600.
понимаешь, говорю, Катя. для каких-нибудь пенсионных инвестиций - ну, мало. прямо хочешь не хочешь, а придется пропить. мы же в Париж летим в конце января. сами бы не собрались, конечно, но по приятным книжным делам, и гостиницу нам забронировали в Латинском квартале, Дни русской книги в Париже. на целых четыре дня. да неужели же не пропьем?
а легко пропьете, говорит Катя. чего же не выпить. демократия в жопе, гуманитарные ценности на нуле, экономика страны с ревом и свистом летит в пропасть. апокалипсис на пороге. а у нас (говорит Катя) возле дома помойка завалена коробками от гигантских плоских телевизоров. и это, между прочим, Свиблово. да то ли дело Париж.
в общем, сошлись на том, что когда у тебя всего шестьсот евро - их все равно не хватит на однушку в Бутово. пойди и пропей их лихо и гибельно, в радость.
и мы пропьем.
сегодня 31-го декабря 14-го года и я, знаете, благодарна.
за то, например, что сейчас не 1914-й. не 24-й. не 34-й и тем более не 44-й.
в общем, с Новым годом.
берегите друг друга. радуйтесь каждому дню. счастье - хрупкая вещь. маленькая, сиюминутная и непрактичная. примерно как шестьсот евро, пропитые за четыре дня.

мама ко дню рождения подарила олдскульную, чешской прабабушки, мельницу для специй. у нее отколот краешек, а в остальном настолько живая, аж страшно.
бакелитовая. пахнет, как старый телефон.
словом, винтаж. фирма Garantie B.O. - BRATŘI OUHRABKOVÉ, основана в 1923-м. я погуглила, этой модели примерно 70 лет. внутри - невероятно живучий зубастый механизм. судя по всему, вечный.
четыре поколения женщин в нашей семье с ней мололи всё. кофе, мак. перец. она не ломается, не тупится. мелет и мелет, с задорным железным хрустом. у нее на ручке чудесная шишка, такая, знаете, нагревается в ладони, если крутить минут пять.
мельница сделана во время индустриального расцвета; в начале двадцатого века. простой механизм, на сто процентов честный. тогда промышленникам еще не пришло в голову, что если выпустить реально крутую вечную штуку (ну потому что елки, подумаем вместе - молоть специи, вот говна-пирога технология), так вот, если ты хорошо придумал что-нибудь прекрасное и надежное, ты лет десять будешь богач и молодец, а потом всё, разоришься. потому что все, кто хотел, уже купили себе одну твою штуку. а она, сука, не ломается. я читала, именно это случилось с фирмой Зингер - слишком хорошая швейная машинка. все купили по одной. а она безупречна. работает, сволочь, пятьдесят лет. или сто. вот, ты продал одну матери, и молотишь дальше в надежде, что дочь ее тоже захочет купить себе такую. и напрасно, потому что одна машинка Зингер прекрасно служит четырем поколениям женщин, и компания разоряется. разоряется потому, что слишком хороша.
я читала, что современные производители всего - от чулок до утюгов и компьютеров - искусственно ограничивают жизнь своих изделий. потому что мы, понимаете, слишком недолго живем по сравнению с набором шестеренок, полупроводников и микросхем. мы - плохая инвестиция.
вот еще прекрасный пример - у моих деда и бабушки на подмосковной даче было два холодильника ЗИЛ, такие, помните, с вертикальной ручкой. они рычали и прыгали по полу, у них были крошечные морозилки. но сорок лет подряд они морозили, как звери. дачу уже разорвали на части практичные наследники, и бог весть, что стало с гнутыми бабулиными соломенными креслами, с ее керамическими вазами. с кузнецовским белым сервизом на двенадцать персон. но холодильники - спорим? где-то там, не знаю где, они морозят по сей день. нормальный человек, которому попадет в руки чудо вроде бессмертного холодильника или (как мне) маленькой бакелитовой мельницы для специй - ну он же не выбросит. он же не идиот. вещь, которая еще жива, которая не хочет умирать - ну как ее убьешь.
гнутые ротанговые кресла и белые кузнецовские сервизы до нас с Димой не доехали. чулок я не ношу. а холодильники, очень надеюсь, живут себе где-то, и проживут еще лет двадцать. каждому из нас достался, наверное, свой кусок. мне, например - коричневая мельница для специй Tramp из бакелита, фирмы Garantie B.O.

все-таки идея о том, что нормы не существует, ужасно симпатичная. как бы мы иначе оправдывали свои странности.
даже больше скажу - если к середине жизни у вас нет закидонов, вы неправильно жили.
просто некогда притворяться, времени страшно уже жаль. безумно жаль времени. и неважно, на чем свихнетесь именно вы - много лет я с любовью наблюдаю, как близкие мне люди съезжают все дальше и дальше. в разные, к слову, стороны, но всегда от нормы к радости.
счастливый взрослый человек, думаю я, со стороны чаще всего выглядит сумасшедшим. вектор значения не имеет. кто-то рожает четырнадцать детей, кто-то заводит четырнадцать собак. кто-то бросает жрать и в сорок выглядит на двадцать, кто-то плевал на диеты и льет нежные сладкие сливки в кофе, и толст, и блажен, и гладок лицом. есть такие, кто откупоривает первую бутылку сухого красного в полдень. и те, кто плюнул в лицо карьере, сдал однушку навсегда и удрал на Гоа. а то и женился в шестой раз.
да что б мы ни делали, ей-богу. лишь бы в радость. главное - нормы нет.
а возлюбленные друзья наши поймут и поддержат. куда им деваться, в конце-то концов.
говорили с Олей вчера. чего бы тебе, Яна, хотелось на день рождения, спрашивает Оля. мы нечасто теперь видимся, но дружим двадцать пять лет. да что там. может, и двадцать восемь. и я, женщина практичная, которая знает, чего хочет, отвечаю уверенно - карликовую тую в горшке. сорт Голден Глоб или Даника. и такой керамический контейнер еще, знаешь, с запасом, чтобы не пересаживать потом. поставлю на веранде, буду зимой смотреть на нее в окно. и Оля говорит - Яна. и после молчит всего каких-нибудь пять минут, не больше. потому что любит меня и настоящий друг. и спорим? подарит мне тую в горшке. потому что мы взрослые счастливые люди, и счастливы мы в том числе своими друзьями. а нормы нет.